Русский репортёр, 15 ноября 2012 года, №45 (274)
На Северном Кавказе впервые вынесен приговор милиционерам, которые пытали людей
8 ноября суд ингушского города Карабулак вынес приговор начальнику ГОВД Назиру Гулиеву и его заместителю, сотруднику Центра по борьбе с экстремизмом Илезу Нальгиеву. Главным эпизодом процесса стало дело молодого парня Зелима Читигова, которого пытали в ГОВД и Центре «Э». Летом прошлого года «РР» опубликовал интервью с Читиговым («Сто часов в аду», «РР» №215) – и этот материал сыграл свою роль в том, что дело дошло до суда.
В конце апреля 2010 Гулиев и Нальгиев задержали 21-летнего сельского паренька, строителя Зелима Читигова, и сперва пытались уговорить его взрывать винные магазины и убивать русских военных. Зелим был шокирован и отказался. Через две недели он был похищен из дома силовиками и подвергнут чудовищным пыткам. Милиционеры пытались добиться от Зелима признания в преступлениях, широкий спектр которых ему предлагался в течение четырех дней мучений: от организации террористического акта до кражи трех кур. Но Зелим оказался необъяснимо стойким и ничего не подписал. Когда парня, полумертвого, привезли в суд, чтобы избрать меру пресечения, он не мог даже сидеть и уже потерял рассудок. Судья был вынужден вызвать «скорую», которая отказалась уезжать без Зелима.
Ситуация с Зелимом стала для карабулакских милиционеров неожиданной: он оказался в больнице, а его семья, несмотря на угрозы, отказалась забирать заявление о похищении. С мая 2010 до ноября 2012 шла борьба: Читиговы с помощью правозащитников и журналистов пытались добиться наказания садистов. Мы следили за процессом, который сам был детективной историей.
Май-июнь 2010 года. Зелим лежит в палате Республиканской больницы — с кистой головного мозга, отбитыми внутренними органами, наполовину лишившийся слуха, парализованный и невменяемый. Адвокат требует провести судмедэкспертизу состояния Зелима – суд отказывает. Назир Гулиев угрожает адвокату, что если она не откажется от дела, ее собьет машина.
Назир Гулиев угрожает адвокату, что если она не откажется от дела, ее собьет машина
У постели Зелима находится его мать Зухра. Так как Зелим под арестом, у палаты дежурят двое охранников. Когда мать покидает палату, к ней то и дело подходят родственники Илеза Нальгиева и требуют забрать заявление о похищении. Говорят, что в любом случае заберут Зелима из больницы и убьют. Один раз они пытаются прорваться в палату, но охрана их не пускает.
Нальгиев с Гулиевым приезжают в больницу и требуют у врачей, чтобы они выписали Зелима, с целью перевести его в ИВС.
Вскоре в больницу приезжает глава МВД республики с тем же требованием. Врачи собирают консилиум и отказывают милиционерам. Профессор-хирург сообщает Зухре, что Зелим никогда не будет ходить.
В конце июня милиционеры пытаются похитить Зелима: во двор больницы заезжает несколько военных джипов, «таблетка», много людей с оружием. Зухра через стенку слышит спор Нальгиева с охранниками: он настаивает, чтобы сейчас же вывезти Зелима, а те просят сделать это в пересменку. Зухра звонит родственникам и адвокату, та – знакомым фсбшникам. Они все оперативно приезжают в больницу — и попытка похищения срывается. Лечащий врач признается Зухре, что больше не сможет противостоять давлению.
1 июля арест был заменен на подписку о невыезде, Зелима увозят в Чечню и втайне от всех кладут в больницу. Всем знакомым Зухра рассказывает, что Зелим лечится в Нальчике. В Чечне у дома Читиговых постоянно дежурят три машины без номеров — случайно выясняется, что это чеченская милиция, «кадыровцы». За Зухрой следят, она навещает Зелима, только когда удается оторваться от слежки. За Зелимом ухаживает его друг Хусейн Ибрагимов, с которым они работали на стройке.
Родственники Гулиева и Нальгиева многократно приходят к отцу и матери Зелима с угрозами убить их семью. Они требуют, чтобы Читиговы отказались от обвинений и убедили Зелима признать вину в хранении взрывного устройства.
В конце августа в больницу к Зелиму приходит дознаватель Касенко и пытается убедить Зелима признать хоть что-нибудь или оговорить кого-нибудь. Говорит Зелиму, что Гулиев – родственник Юнус-Бека Евкурова и бороться с ним бессмысленно. В ответ на отказ Зелима угрожает арестовать его мать и жену.
10 августа 2010 в Карабулакском ГОВД происходит бунт: тридцать офицеров выходят на митинг под окнами главы МВД Ингушетии. Они требуют отстранить начальника ГОВД, который заставляет их пытать молодежь. Гулиев временно отстранен от должности, он покидает ГОВД, забрав с собой взвод милиционеров и шесть служебных машин. 17 августа, не дождавшись окончания проверки, Гулиев со своими людьми пытается захватить отделение, но терпит неудачу. Новое руководство ГОВД оказывается предупреждено, они отбивают нападение и задерживают «коллег». Гулиева окончательно снимают с должности.
На Гулиева и Нальгиева заводят уголовное дело. Они обвиняются в превышении должностных полномочий: незаконных задержаниях, вымогательстве, присвоении находящихся в розыске автомобилей. Основной эпизод – похищение и истязания Зелима. Почему этому рядовому для Северного Кавказа делу неожиданно был дан ход? Трудно поверить, что следствие руководствовалось только естественным отвращением к пыткам. Скорее всего, «карабулакский тандем» сумел задеть кого-то более влиятельного, чем Зелимхан Читигов.
Начинаются следственные действия. Следователь Адлан Ферзаули пытается привезти Зелима в Центр «Э» – провести проверку показаний на месте. Его не пускают на порог, вышедший начальник центра говорит: «Дуй отсюда или я тебя завалю!»
С этого момента тон родственников Нальгиева и Гулиева меняется: угрозы дополняются посулами. Они просят встречи с Читиговыми и предлагают три миллиона рублей (по полтора с каждого) за то, чтобы Читиговы сказали, что сверток с взрывным устройством оставили у них какие-то гости. Зухра отвечает, что нет таких денег, которые бы стоили страданий Зелима. Визитеры решают, что Зухра требует больше: «Женщина, у тебя аппетит неплохой…»
11 января 2011 наша организация, Комитет помощи беженцам «Гражданское содействие», вывозит Зелима в Москву – в инвалидной коляске, с диагнозом, из которого следует, что он никогда не встанет. «У больного отсутствует разговорная речь, больной не может самостоятельно передвигаться», – гласит последняя фраза медицинского заключения. Но врачи Боткинской больницы делают чудо – ставят Зелима на ноги, его речь и интеллект полностью восстанавливаются.
20 мая 2011 мы встречаемся с главой Ингушетии Юнус-беком Евкуровым, рассказываем ему про дело, передаем документы и интервью с Зелимом. Евкуров производит впечатление человека довольно прямого, говорит, что верит правоохранительным органам и сомневается в невиновности Зелима, но тем не менее обещает разобраться. Обычно такие обещания чиновников не значат ничего. Сложность ситуации в том, что Назир Гулиев – его близкий родственник, шурин Увайса Евкурова, родного брата и начальника службы безопасности президента. К нашему удивлению, тут происходит иначе. Несколько дней Евкуров изучает дело, а затем собирает совещание руководства прокуратуры, МВД, СК – и устраивает им жесткую выволочку.
Зухра замечает, что за ней постоянно следует автомобиль с тонированными стеклами. Иногда ее оттуда демонстративно фотографируют со вспышкой. Накануне процесса Зухра обнаруживает такую машину, дежурящей у ворот школы, где учится ее младшая дочь. Девочку перестают пускать в школу.
В июне 2011 происходит попытка похитить старшую сестру Зелима – Хеду. По дороге из университета на автостанции ее хватают двое вооруженных людей в камуфляже и тащат к машине. Девушка кричит – женщины, торгующие на станции, бросаются ее отбивать. Сбегается народ, похитители бросают Хеду и уезжают.
Через пару дней во двор к одному из братьев Зухры заезжают несколько машин с сотрудниками Центра «Э», проводят демонстративный обыск и спрашивают, где находится Зелим.
В конце августа Зелим уезжает в Норвегию, которая согласилась дать ему статус беженца.
12 сентября 2011. Первое слушание дела в Карабулакском суде. Обвиняются только Гулиев и Нальгиев, хотя только одного Зелима пытали около десятка человек, и, по крайней мере, один из них – начальник карабулакского угрозыска Идрис Ведижев – известен.
Нальгиев и Гулиев приезжают в суд на машинах без номеров. Рослые, крепкие парни. Зайдя в суд, Гулиев без стука заходит в кабинет судьи и громко спрашивает, не звонил ли ей Евкуров. «Я уже говорил с главой республики, и все ему объяснил», – сообщает он публике.
19 сентября. Друга Зелима Хусейна Ибрагимова похищают в Грозном неизвестные силовики и жестоко пытают, требуя сказать, где Зелим и где он прятал оружие. Через месяц это повторяется. Ничего не добившись, Хусейна снова отпускают, но через пару дней, возвращаясь домой, он замечает ту же машину. Хусейн убегает, прячется у родственников, сотрудники «Мемориала» тайно вывозят его в Москву.
Нальгиев прямо в зале суда говорит, что дал своему адвокату много денег, чтобы она отдохнула на море, «скоро приедет загоревшая – тогда и я поеду отдыхать…»
Целый месяц адвокат Нальгиева срывает начало процесса, ссылаясь на свои болезни. Правда, сам Нальгиев прямо в зале суда озвучивает другую версию: говорит, что дал своему адвокату много денег, чтобы она отдохнула на море, «скоро приедет загоревшая – тогда и я поеду отдыхать…» Гулиев и Нальгиев ведут себя в суде совершенно по-хозяйски. Выходят, когда им вздумается, говорят по телефону, нагло прерывают потерпевших и свидетелей. На вопрос адвоката потерпевшего Гулиев недоуменно спрашивает судью: «Она кто такая? Почему мне вопросы задает?» Видно, что они воспринимают все это как безобидный спектакль. Складывается впечатление, что судья их побаивается.
Тем временем за сценой явно идет работа: прокуратура возобновляет дело против Зелима. Со свидетелями и потерпевшими тоже работают – большинство потерпевших направляют в суд заявления с просьбой рассматривать дело в их отсутствие. И заявляют, что претензий к Гулиеву и Нальгиеву не имеют. Из тринадцати потерпевших на очередное заседание являются только родители Зелима.
Многие свидетели опровергают в суде показания, данные на следствии, отрицают подлинность своих подписей под протоколами допросов или утверждают, что подписывали их, не читая. В конце ноября судья замечает, что с каждым днём всё больше свидетелей, которых необходимо доставлять в суд приводом. На тех, кто все-таки оказывается на кафедре посреди зала, жалко смотреть: у кого-то трясутся руки, другой после каждого ответа порывается покинуть зал суда. Большинство просто ничего не помнят.
Оперативный дежурный ГОВД Ахметхан Ганиев вызван как свидетель по эпизодам, когда Гулиев с Нальгиевым кинули в обезьянник следователя и сотрудника наркоконтроля и когда задержали КАМАЗ с нефтепродуктами и требовали миллион рублей выкупа от хозяев.
– Вы говорили на следствии, что именно Гулиев приказал вам вернуться в свой кабинет и не вмешиваться в происходящее? Так это было?
– Не помню.
Прокурор замечает, что у свидетеля трясутся руки.
– Входило ли в ваши должностные обязанности быть в курсе всего, что происходит на территории ГОВД?
– Да.
– У вас в камеру сажали пять человек, в том числе женщину. На территорию ГОВД был загнан КАМАЗ с нефтепродуктами и легковой автомобиль. Вы их зарегистрировали?
– Не помню.
– Вы исполняли свои обязанности?
– Не помню.
– Что вы не помните?
– Ничего не помню.
У Нальгиева с лица никогда не сходит наглая улыбка. Гулиев мрачноватый – в основном молчит, иногда только зло выкрикивает что-нибудь. Вообще, он поумнее и, кажется, понимает серьезность ситуации.
Защита Нальгиева предпринимает экстраординарные меры: 1 ноября 2011 года адвокат выступает с заявлением, что с 16 апреля по 8 мая 2010 года Нальгиев находился на лечении в лор-отделении Ингушской республиканской больницы и, следовательно, принимать участие в истязаниях Зелима не мог. До этого – ни на следствии, ни на суде – Нальгиев и его адвокат об этом не упоминали. В подтверждение заявления представляется справка из больницы.
Но свидетели из больницы упорно не являются. Родные Нальгиева рассказывают, как посещали его в больнице. Адвокат Читиговых спрашивает, на каком этаже находится палата, тетя Нальгиева отвечает «на третьем». Но вот беда: в корпусе, где находится лор-отделение, нет третьего этажа. Выступает «сосед по палате», тоже Нальгиев, но оказывается, что в списке больных его нет. Алиби разваливается.
После одного из заседаний Нальгиев преграждает Зухре и ее адвокату выход из зала и требует у Зухры заявление, что она не имеет к нему претензий.
– Я имею к тебе очень большие претензии.
– Я пальцем твоего сына не тронул. Хочешь, поклянусь на Коране?
– Может, ты поклянешься, что 29 апреля не был у нас дома во время обыска?
– Поклянусь!
– А я тебя видела. Вот цена твоей клятвы.
Зухре удается прорваться в коридор, и только что готовый клясться на Коране Нальгиев кричит ей вслед: «Я тебя инвалидом сделаю!»
Особенно отвратительные угрозы изрыгает мать Нальгиева. Однажды она сказала Зухре, что напоит ее кровью ее детей.
Хотя Нальгиев и Гулиев обвиняются в особо тяжких преступлениях, при которых обычных людей всегда арестовывают, брать их под стражу никто и не думал. 12 октября наш адвокат заявляет ходатайство об изменении Нальгиеву меры пресечения, поскольку Зухре и ее детям постоянно угрожают. Суд в ходатайстве отказывает.
Попытка подать заявление об угрозах в прокуратуру Карабулака ни к чему не приводит – не принимают. Зухра просит суд предоставить ее семье госзащиту – ей отказывают.
3 ноября в суд вызваны старейшины, которые, по просьбе отца Зелима, ездили к Гулиеву и Нальгиеву – потребовать прекращения пыток и провести честное расследование, если Зелим в чём-то виноват. Нальгиев их выгнал, сказав, что Зелим боевик, который убил его брата. На суде Нальгиев отрицает факт встречи со старейшинами, утверждая, что в тот день находился в больнице. Старик в замешательстве – похоже, что он никогда не сталкивался с наглой ложью. Искренне пытается освежить память Нальгиеву, напоминает какие-то детали. Нальгиев повторяет: «Не знаю, о чём вы говорите, вы не могли меня видеть. Вы говорите неправду». Старик в отчаянии восклицает, что готов клясться на Коране…
12 января 2012 года Гулиев и Нальгиев идут на отчаянный и совершенно нехарактерный для них шаг: вместе с ингушским оппозиционером Магомедом Хазбиевым делают заявление грузинскому телеканалу ПИК. Назир Гулиев довольно несвязно рассказывает, как ему была поручена охрана нефти, но закончилась его миссия возбуждением против него уголовного дела, придуманного, чтобы скрыть хищения, в которых виновен глава республики. Илез Нальгиев также заявляет, что при Евкурове в Ингушетии «правды никогда не будет». Третьим выступает Магомед Хазбиев, названный в сюжете правозащитником, и подтверждает, что грязь на бедняг льется исключительно из-за нефтяного спора. Похоже, что замечательная мысль использовать это дело для борьбы с режимом принадлежит именно ему.
Той же ночь на редактируемом Хазбиевым сайте «Ингушения.ру» появляется новость: «Около часа назад в селе Сурхахи во дворе дома экс-сотрудника МВД РИ Илеза Нальгиева сработало взрывное устройство. В результате взрыва в тяжелом состоянии Илез Нальгиев доставлен в реанимацию РКБ РИ». Сообщается, что Илезу позвонил неизвестный мужчина и попросил выйти. Нальгиев вышел к воротам, где сработало взрывное устройство. Вскоре выясняется, что Нальгиев серьезно не пострадал, похоже, что это был небольшой спектакль с использованием пиротехники, но судебные заседания, естественно, отложены. Однако прямой выпад против главы республики взрывает ситуацию: прокуратура тут же заявляет ходатайство об изменении подсудимым меры пресечения. Некие силовики, не ожидая судебного решения, врываются в больницу и пытаются перевезти Нальгиева в охраняемую палату. Больного отбивают родственники, в ходе потасовки соседу по палате ломают только что сросшуюся ногу.
20 января 2012 – первое судебное заседание в новом году. Невооруженным взглядом видно: что-то изменилось. На территории суда множество омоновцев и спецназовцев в масках. В какой-то момент все они зашевелились, кто-то начинает раздавать команды. Раньше ничего подобного не бывало. Атмосфера совсем другая: родственники и адвокаты подсудимых молчаливы и задумчивы. Появляется Гулиев в большой норковой шапке, которую так и не стал снимать. Он бледный и нервный, на его лице ярость, кажется, он понимает, что сделал непоправимую глупость. Из-за отсутствия Нальгиева рассмотрение ходатайств об изменении меры пресечения снова отложено, но вся обстановка говорит, что решение будет положительным.
Однако уже на следующем заседании 7 февраля обстановка вновь меняется. Прокурор Мурзабеков зачитывает ходатайство неохотно, а судья традиционно отказывает. Мы сознаем, что видим лишь оболочку, а все решается где-то за кулисами.
Начинается волынка: выписывают Нальгиева – адвокат Гулиева перестает являться на процесс, Гулиеву назначают государственного адвоката – тот подхватывает тактику затягивания, потом еще ждут результатов экспертизы почерков свидетелей, отказавшихся от показаний. Возникает опасение, что судья тянет время, по слухам, Евкурова скоро снимут, у него очень плохие отношения с Кадыровым. Кстати, как-то раз прямо из зала суда Гулиев звонит кому-то высокопоставленному лицу и громко, явно на публику, говорит: «Раз этот Читигов – житель Чечни, то передайте дело в Чечню. Я уверен, там его рассмотрят без предвзятости, справедливо, мы будем оправданы…»
Наконец, 27 июля проходят прения и на 17 августа назначено оглашение приговора. Однако оно откладывается раз за разом: сначала из-за Рамадана, потом оказывается, что судья пишет и никак не напишет приговор. Потом Нальгиев арестован за драку и лежит в больнице с травмой, полученной при задержании. В следующий раз заседание опять отложено – судья с невинным видом сообщает, что не может огласить приговор, так как у нее «не открылась флэшка.».
Чтобы посадить одного садиста в погонах, потребовалось нечеловеческая стойкость его жертвы, мужество ее семьи, адвокатов…
Мы ужасно устали зря летать в Ингушетию, но не можем бросить наших девушек-адвокатов. Они чрезвычайно храбрые, но перспектива остаться наедине с Нальгиевыми и Гулиевыми их беспокоит.
Три месяца судья не оглашает приговор. Что происходит все это время – остается только гадать. Наконец, 29 октября оглашение начинается, правда, с большим опозданием: Нальгиев приехал к зданию суда, но отказывается выходить из машины, а потом и вовсе уезжает. Похоже, он только сейчас осознал, что его могут посадить. Видимо, был уверен, что получит год-два условно. Он возвращается в суд лишь после того, как судья пригрозила, что объявит его в розыск.
На следующий день придя в суд, мы встречаем судью без мантии, она приглашает нас к себе в кабинет. Это довольно молодая, очень миловидная женщина. Я спрашиваю: «Почему процесс так долго тянется? На вас оказывают давление?»
– Нет никакого давления. Правда, дома я уже месяц не ночую. В Верховном суде мне сказали, чтобы решала только по закону. Ну, пока так…
Под конец судья говорит, что ее мужа убили боевики, поэтому ей важно знать, не был ли Зелим связан с подпольем. Я заверяю ее, что не был.
7 ноября судья Аушева завершила оглашение приговора: Нальгиев получает восемь лет колонии строгого режима, Гулиев полностью оправдан. У нас смешанные чувства. С одной стороны, это первый реальный срок за пытки, который получил милиционер на Северном Кавказе. Из полутора десятков садистов, пытавших Зелима, из тысяч таких же в регионе, сдали одного. Пытки здесь — повседневность, за это здесь никогда не наказывают, Нальгиев — первый. Чтобы посадить одного садиста в погонах потребовалось нечеловеческая стойкость его жертвы, мужество ее семьи, адвокатов, напряженная работа двух крупных правозащитных организаций, участие РР, вмешательство главы республики. Почему не посадили Гулиева?
Нам очевидно, что его оправдание носит несправедливый и заказной характер. Вопрос только в том, кто заказчик. Общественное мнение в духе местных традиций указывает на Евкурова. Нам очень хочется верить, что это не так.
Источник: rusrep.ru
