Ингушетия: «Наиболее тяжелые случаи связаны с подозрением в терроризме»

Ситуация с отбыванием наказания в местах лишения свободы в Ингушетии существенно не отличается положения в России в целом. В Ингушетии нет исправительных учреждений, только СИЗО, по содержанию в котором жалоб не очень много, чаще жалуются на Центр по противодействию экстремизму. Бывают нарушения и в РОВД, куда доставляют задержанных.

Недавно был случай с несовершеннолетним, которого задержали и допрашивали два дня. Без присутствия родителей или психолога, причём родные не знали о местонахождении подростка более суток. Только со слов очевидцев удалось установить, что он находится в Сунженском РОВД, и адвокату с трудом удалось получить разрешение на встречу со своим подзащитным.

В подобном случае помочь задержанному под силу только адвокату. Но в условиях Ингушетии очень сложно найти адвоката, который взялся бы за уголовное дело. Те немногие адвокаты, которые работают по уголовным делам, очень загружены, что может сказаться на качестве следствия. В случае, о котором шла речь выше, мы рекомендовали родственникам адвоката, однако, как это часто бывает, родственники сами не согласились обжаловать неправомерные действия следователей.

И ведь мало того, что несовершеннолетнего допрашивали без присутствия родителей или органов опеки: на него оказывали давление, и он подписал признательные показания в преступлениях, которые не совершал. Однако для родственников важно видеть задержанного на свободе, и в дальнейшем они не склонны жаловаться на процессуальные нарушения. Увы, это в конечном итоге часто приводит к повторному задержанию и реальному сроку заключения.

Наиболее тяжелые случаи задержания, сопровождающиеся нарушениями прав человека, связаны с подозрением в терроризме и пособничеству боевикам.

Все эти дела возбуждаются по 222 статье УК РФ (незаконное хранение оружия). Правоохранительные органы всегда действуют по одной, отработанной схеме. Всё начинается с обыска, в ходе которого находят боеприпасы или взрывчатое вещество, и как минимум 222 статья УК обеспечена. Часто эти «находки» имеют весьма сомнительное происхождение, но практически никогда не удается доказать, что до проведения обыска их в доме не было.

Далее, в ходе первых допросов, под давлением, в присутствии адвоката по назначению, получают необходимые показания. В дальнейшем, если сразу не предпринять должных усилий, к этой статье добавляются и другие. Но при хорошей работе адвоката подозреваемым, как правило, удаётся избежать сурового наказания и понести минимальное наказание по 222 статье.

Многое зависит от того, насколько родственники задержанного и он сам готовы жаловаться и оспаривать неправомерные действия правоохранительных органов. Так, в одном из последних случаев у себя дома был задержан житель Назрани. В ходе обыска у него, якобы, нашли боеприпасы. Самому задержанному угрожали, что, в случае его несговорчивости, обвинение может стать гораздо строже. Под давлением и по совету адвоката по назначению, парень стал «сотрудничать» со следствием и признал вину, будучи уверен, что его ничего не может спасти.

Однако после вступления в дело независимого адвоката обстоятельства сильно изменились. Обвинения по статьям 208 УК (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем), 205 УК (террористический акт), 209 УК (бандитизм), были сняты до суда. В результате парень получил полтора года лишения свободы в колонии поселения.

Надо отметить, что в большинстве случаев молодые люди попадают в поле зрения правоохранительных органов из-за своей религиозности, что выражено внешними признаками (борода, специфическая одежда и так далее).

Наглядный пример методов допроса правоохранительными органами – нашумевший случай с Магомедом Далиевым, который умер в результате физического насилия и пыток. Здесь тоже не обошлось без 222 статьи УК, с которой в Ингушетии силовики начинают любое уголовное дело.

Подобных примеров – как в действиях правоохранительных органов, так и в поведении родственников – можно привести множество.

Эффективная работа по нарушениям прав заключённых и лиц под следствием невозможна без взаимодействия с властными структурами и другими НКО. Каждое обращение родственников заключённых, направленное в «Мемориал» и «Гражданское содействие», дублируются уполномоченному по правам человека в Республике Ингушетия, а также ОНК –так как следственные органы, прокуратура, администрация СИЗО и исправительных колоний, зачастую неохотно и с задержкой отвечают на запросы НКО. В случае с уполномоченным и ОНК реакция бывает быстрее и может стать реальной помощью для адвоката.

Самая трудная часть нашей работы – защита осуждённых, отбывающих наказания в других, особенно в отдалённых регионах России. Очень редки случаи, когда осужденный и его родственники понимают все риски, связанные с последствиями нашего вмешательства. Хотя эффект нашего вмешательства зависит от колонии, часто он бывает положительный. Внимание к осуждённому извне и визит к нему адвоката заставляет администрацию колонии задуматься и ослабить на него давление. Бывали случаи, когда адвокат посещал одного осуждённого из Чечни или Ингушетии, выслушивал его жалобы, и это сказывалось положительно в целом на всех остальных осужденных из этих республик. Обратный эффект также бывает, но гораздо реже, и за время работы проекта, у адвокатов и членов команды выработались свои методы взаимодействия с той или иной колонией.

Успешные дела порождают другого рода проблему: родственники не всегда понимают возможности и рамки программы. Это понятно: для каждого из них проблема конкретно их заключённого – самая важная, и требует незамедлительного вмешательства. Однако в подавляющем большинстве описываемые ими проблемы не остры настолько, чтобы это требовало нашего вмешательства. Работать по всем обращениям невозможно, поэтому проекту приходится выявлять случаи, когда нарушение прав осуждённого сопряжено с риском для жизни.

Но тут возникает другая проблема: родственники, да и сами осуждённые не всегда готовы открыто говорить о тех нарушениях, с которыми они сталкиваются. Очень часто разговор сводится к тому, не навредит ли это осужденному? Родственники хотят получить какие-то гарантии его безопасности после вмешательства адвоката. По понятным причинам такие гарантии дать невозможно – и поэтому многие перспективные дела не имеют дальнейшего развития, а ведь именно они могли бы служить прецедентом.

Сегодня все, кто, так или иначе, имел дело с тюрьмами, знает, что пенитенциарная система страны оставляет желать лучшего. Условия в тюрьмах не способствуют исправлению человека, а, наоборот, ломают его психику.

Особое отношение в колониях складывается по отношению к выходцам с Кавказа, особенно из Чечни и Ингушетии, и такому отношению способствовали боевые действия в Чечне. Среди обращений осужденных на первом месте стоят дискриминация на национальной и религиозной почве. Особенно часто такие обращения бывают в период мусульманского поста (Ураза). Так, в ходе священного для мусульман месяца Рамадан есть определённое время, когда постящийся может принимать пищу. Если в течение светлого времени суток, когда нельзя есть, у надзирателей не возникает никаких нареканий, то вечерний прием пищи выпадает из расписания исправительного учреждения, не говоря уже о приеме пищи до рассвета (сухур) и молитве. Кроме того, в период Рамадана осуждённые мусульмане читают Коран в определённое время дня, что тоже попадает в список нарушений внутреннего режима и влечет, зачастую, несоизмеримое наказание.

Каждое обращение требует внимания и продолжительной работы, чтобы не навредить самому заключенному, ведь у него снова и снова возникают те или иные проблемы, преимущественно на национальной и религиозной почве.

Решение проблемы одного осуждённого является своего рода каплей в попытке изменить пенитенциарную систему в целом, к чему необходимо стремиться: проблема насилия и дискриминации в местах лишения свободы стоит гораздо шире, далеко не только по отношению к выходцам с Северного Кавказа.

Ахмед Барахоев, координатор проекта в Республике Ингушетия.