В рамках проекта «Защита прав жителей Северного Кавказа в местах лишения свободы» мы продолжаем небольшой цикл публикаций о положении заключенных из северокавказских республик в различных регионах России. И сегодня мы публикуем материал Оюба Титиева – координатора проекта в Чечне.
Идея создания проекта «Защита прав жителей Чеченской Республики и Республики Ингушетия, отбывающих наказание в учреждениях пенитенциарной системы или находящихся под следствием в СИЗО»пришла к нам в результате постоянных обращений осужденных из Чечни и Ингушетии, отбывающих наказание в регионах РФ, отдаленных от Северного Кавказа, и их родственников в связи с нарушениями прав. Нарушались и нарушаются права по национальному и религиозному признаку.
Вся пенитенциарная система РФ в плане соблюдения прав человека находится на очень низком уровне, и все осужденные содержатся в очень тяжелых условиях. Об этом постоянно пишут правозащитники. Положение выходцев из северокавказских республик усугубляется ещё и ненавистью к ним со стороны сотрудников администрации исправительных учреждений, так как многие принимали участие в «контртеррористических операциях» на территории этих республик. А как живется в колониях выходцам из Чечни, которые участвовали в вооруженном конфликте в республике с другой стороны, когда многие сотрудники колоний воспринимают их как своих врагов, понятно и без слов.
Поток жалоб от осужденных выходцев из ЧР и других северокавказских республик с каждым днем увеличивается. Жалуются на применение физического насилия, необоснованных наказаний, препятствия в проведении религиозных обрядов, порчу и конфискацию религиозной литературы и предметов культа.
Об этих нарушениях правозащитники пишут постоянно, борются с этим злом. Периодически проводятся реформы исполнительной системы, меняются руководители ФСИН, но ситуация не меняется. За время работы проекта мы пришли к выводу, что единственным способом как-то облегчить участь осужденных является постоянный контроль со стороны общественных организаций, наиболее эффективный в форме регулярных встреч с осужденными.
Для осуществления такого контроля мы привлекаем ОНК, правозащитные организации, работающие в регионах, где находятся колонии, адвокатов – при возможности оплаты их услуг.
Но организация общественного контроля за положением заключенных сопряжена с большими трудностями. Не во всех регионах созданы ОНК. Не во всех ОНК работают люди, действительно озабоченные положением осужденных. В некоторых ОНК есть люди, ранее работавшие в пенитенциарной системе и бывшие сотрудники силовых структур. Нетрудно понять, с каким рвением будут защищать права осужденных эти новоявленные общественники.
При привлечении адвокатов местных адвокатских объединений также нередко возникают проблемы: некоторые из них не готовы ради защиты прав заключенных чеченцев и ингушей портить отношения с администрацией исправительных учреждений. Поэтому приходится прибегать к услугам проверенных адвокатов из Москвы, что из-за отдаленности колоний требует больших материальных затрат.
Но, конечно, эти организационные трудности – ничто по сравнению с теми проблемами, с которыми сталкиваются сами заключенные.
Осужденные из ЧР и Ингушетии часто подвергаются в колониях давлению со стороны сотрудников спецслужб. В некоторых колониях осужденных отдают в руки силовиков – и те избивают и пытают их, требуя признаться в совершении преступлений, которые им ранее не инкриминировались, или дать свидетельские показания против других лиц. Такая преступная деятельность особенно «процветает» в колониях Владимирской области. Через эти жернова прошли многие выходцы из ЧР и Ингушетии, отбывающие наказание в этой области.
По прибытии в колонию все осужденные первую неделю проводят в так называемом карантине. Первая встреча осужденных кавказцев с сотрудниками местных спецслужб происходит в этот период, и для них карантин иногда длится месяцами.
Есть колонии, которые «славятся» тем, что в них заключенным перед освобождением подбрасывают наркотики и судят повторно, добавляя новые сроки. Такая практика сложилась в некоторых колониях Новосибирской области, например, в ИК-14. Можно назвать абсурдной ситуацию, когда осужденный, выходя на свободу, выносит с собой наркотические вещества, хотя отчетливо представляет себе, как тщательно его на выходе будут проверять. При этом ни прокуратура, ни следственный комитет не удосуживаются выяснить, каким образом у осужденного в колонии оказались наркотики.
В некоторых колониях Кемеровской области осужденные, чтобы им дали возможность отбывать наказание по закону, как требует УИК, а не «прессовали», должны за свой счет проводить ремонтные работы на территории и в зданиях колоний. Для этого они вынуждены просить родственников прислать им деньги на закупку строительных материалов.
Хотелось бы остановиться ещё на одной проблеме.
Согласно статье 73 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, осужденные к лишению свободы мужчины направляются для отбывания наказания в исправительные учреждения, расположенные в пределах субъекта федерации, в котором они проживали или были осуждены, и лишь в случае отсутствия в этом субъекте соответствующего учреждения, могут быть направлены отбывать наказание в другой регион. В 2005 году эта статья была дополнена частью 4, согласно которой осужденных за некоторые особо тяжкие преступления, в том числе такие, за которые чаще всего приговаривают жителей Чечни и Ингушетии (208, 317), направляют для отбывания наказания в места, определяемые ФСИН.
Закон не обязывает ФСИН отправлять осужденных из Чечни и Ингушетии в другие регионы страны, однако все выходцы из этих республик, кто получает сроки по статьям, указанным в части 4 статьи 73 УИК, отбывают наказание в самых отдаленных северных регионах РФ.
Эта укоренившаяся практика лишает родственников многих заключенных из республик Северного Кавказа возможности ездить на свидания, видеться с осужденными членами семьи, что является нарушением статьи 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на уважение частной и семейной жизни. В решении о приемлемости по делу Syzane and Aulona SELMANI v. Switzerland (жалоба № 70258/01) Европейский суд по правам человека указал, что содержание человека в тюрьме на таком расстоянии от его семьи, которое затрудняет или делает невозможным его посещение родственниками, может составлять вмешательство в семейную жизнь.
Заключенные из Чечни и Ингушетии фактически также лишены права на условно-досрочное освобождение. Чтобы исключить возможность УДО, этих заключенных постоянно наказывают — без реальных причин. Для того, чтобы наказать осужденного, любой сотрудник колонии может просто написать рапорт на имя начальника колонии о нарушении осужденным режима, и заключенный отправится в ШИЗО, СУС, ПКТ, ЕПКТ. Надуманные нарушения используются и для того, чтобы изменить режим содержания заключенного на более жесткий («крытый»).
Изменить это положение можно введением в нормативные акты, регулирующие работу исправительных учреждений, требования к сотрудникам исправительных учреждений обязательно подкреплять видеодоказательствами свои рапорты о нарушениях со стороны заключенных. Но для этого требуется добрая воля законодателя и соответствующее техническое оснащение исправительных учреждений.
Но наша исправительная система нацелена вовсе не на исправление и возвращение к нормальной жизни осужденных, а на то, чтобы на волю вышел физически и психологически сломленный человек.
Что касается ситуации с отбыванием наказания в местах лишения свободы в Чеченской Республике, то она в корне отличается от ситуации в целом по РФ.
В республике есть крупное исправительное учреждение в пос. Чернокозово Наурского района – ФКУ ИК-2. Это колония общего режима, но там имеются и сектор строгого режима, и колония-поселение. За все время реализации проекта (то есть с 2011 года) от осужденных, отбывающих наказание в этой колонии, не поступило ни одной жалобы. Нам известно, что были жалобы в ОНК, но они не касались персонала колонии. Если бы все колонии РФ работали, так как ИК-2, то в пенитенциарной системе страны был бы порядок и правозащитники в этой области остались бы без работы.
В Чеченской Республике также есть следственные изоляторы в Грозном и Чернокозове. Оттуда мы также не получали жалоб. Эти учреждения периодически посещают члены ОНК, и всегда без препятствий.
Но если, характеризуя обращение в задержанными и осужденными в Чеченской Республике, мы ограничимся только оценкой работы ИК-2 и СИЗО, мы сильно погрешим против истины, так как в местах, где люди содержатся до официального задержания, картина совсем иная: не все доживают до СИЗО.
Координатор проекта в Чеченской Республике Оюб Титиев.
