Джон с семьей бежал из Конго, где в 1998 году вспыхнула гражданская война. Через несколько месяцев власти объявили, что война закончилась, и мирное население может безопасно вернуться в свои дома. Судно с беженцами на берегу встретили отряды президента Нгессо. Избежавший гибели 15-летний Джон попал в тюрьму.
В уголовном праве существует такое понятие как «эксцесс исполнителя». Смысл его заключается в том, что в процессе совершения противоправного деяния группой лиц непосредственный исполнитель совершает действия, выходящие за рамки умысла остальных соучастников. Грубо говоря, исполнитель своими действиями нарушает заранее установленную между соучастниками договоренность.
Решение, вынесенное федеральным судьей Замоскворецкого районного суда г.Москвы Анной Святославовной Андриясовой по делу беженца из Республики Конго, учитывая современное состояние российской судебной системы, вполне можно назвать своего рода «эксцессом» председательствующего. Безусловно, категории уголовного права приемлемы здесь лишь в качестве метафор, поскольку ниже речь пойдет вовсе не о преступлении, а напротив — о торжестве закона. Однако следует признать, что решение судьи Андриясовой, является сегодня ни чем иным, как явным нарушением негласных установок, существующих в российской судебной практике по делам, касающимся беженцев и лиц, ищущих убежище в России. Но обо всем по порядку.
Четыре года назад в наш Комитет обратился гражданин Республики Конго по имени Джон. История его оказалась настолько же невероятной, насколько и ужасной. Джон рассказал нам, что в четырнадцать лет он вместе с семьей вынужден был бежать из Конго, где в 1998 году вспыхнула гражданская война. Многие его соотечественники поступили также, укрывшись от конфликта на территории соседней Демократической Республики Конго. Спустя несколько месяцев власти Конго объявили, что война окончилась, и мирное население может вернуться обратно в свои дома.
Власти Конго гарантировали беженцам безопасное возвращение на родину, но когда судно с беженцами пересекло реку Конго, разделяющую два государства, — на берегу их встретили отряды службы безопасности президента страны Нгессо. Они разделили беженцев на группы. Взрослых мужчин, по умолчанию подозреваемых в антигосударственной деятельности, расстреляли на месте. Женщин и детей грузили в автобусы, а оставшихся беженцев военные загнали в большой металлический контейнер и с помощью строительного крана опустили в воду, похоронив заживо на дне реки десятки людей.
Пятнадцатилетний Джон попал в один из автобусов и был отвезен в тюрьму. Его держали в большом помещении, где находилось еще несколько десятков человек. Почти каждый день к ним приходили военные, уводили двух-трех заключенных, которые больше не возвращались. Спустя какое-то время слышались выстрелы. К счастью, один из тюремщиков когда-то учился у отца Джозефа в школе и узнал его. Он помог Джону выбраться из этого страшного места. Несколько лет Джон жил спокойно, пока не произошли события, заставившие его бежать из страны.
Родственники беженцев, пропавших без вести после возвращения из ДРК, требовали от властей расследования. Возникла «Ассоциация родственников исчезнувших на Берегу», которую возглавил полковник Марсель Туанга, отец одного из пропавших беженцев. В конце концов родственникам удалось привлечь внимание международной общественности к исчезновению более 300 беженцев. В связи с тем, что власти Конго явно не желали привлечь виновных в этом чудовищном преступлении к ответственности, «Ассоциация родственников исчезнувших на Берегу», Международная федерация прав человека (FIDH), Конголезская обсерватория по правам человека (OCDH) инициировали судебный процесс во Франции против президента Республики Конго Сассу Нгессо, министра внутренних дел Пьера Оба, генерального инспектора конголезских вооруженных сил Норбера Дабира, командующего гвардией Адуа Блеза и начальника полиции Жан-Франсуа Нденге. В результате OCDH и Ассоциация родственников были обвинены Республикой Конго в «подрывной деятельности с целью дестабилизировать ситуацию в стране».
Марсель Туанга, которому пришлось эмигрировать во Францию, стал объектом слежки и телефонных звонков с угрозами.
Под давлением международного сообщества, власти Конго в 2005 году провели судебный процесс по делу об исчезнувших на Берегу. Процесс завершился освобождением от уголовной ответственности за массовое убийство беженцев всех 15 обвиняемых, высокопоставленных сотрудников службы безопасности — за ними была признана лишь общая политическая ответственность за это преступление. В связи с судебным разбирательством стали разыскивать свидетелей. Однако, офицер, спасший Джона в 1999 году, предупредил его отца, что свидетелям угрожает опасность. Благодаря своим связям, отцу Джона удалось быстро получить для него российскую учебную визу и договориться с пограничниками, чтобы сына беспрепятственно выпустили из страны.
В России Джон несколько лет проходил обучение в двух российских университетах, имел регистрацию, словом, находился на легальном положении и даже не задумывался о том, что у него есть возможность попросить убежище. О том, что в нашей стране существует соответствующая предусмотренная законом процедура, он узнал в представительстве Управления Верховного Комиссара по делам беженцев ООН в Москве.
В декабре 2009 года Джон впервые обратился в Управление федеральной миграционной службы по г.Москве за статусом беженца. Несмотря на то, что он представил документы, подтверждающие его рассказ (приказ о его аресте, повестки о вызове в прокуратуру, объявление о его розыске и др.), сотрудники миграционной службы не нашли оснований для признания Джона беженцем. Комитет «Гражданское содействие» помог ему обжаловать это решение в вышестоящую инстанцию — ФМС России. И ФМС отменила решение московской миграционной службы, указав, что
УФМС России по г.Москве не провело проверку достоверности полученных сведений о ходатайствующем;
УФМС России по г.Москве не учло документы, из которых следует, что заявитель разыскивался судом в стране исхода, был арестован по политическим мотивам.
Вооружившись решением ФМС России, Джон в ноябре 2010 года повторно обратился в миграционную службу города Москвы с ходатайством о признании его беженцем. Однако и на этот раз УФМС России по г.Москве отказало ему в статусе. Джон при поддержке Комитета вновь успешно обжаловал решение об отказе в статусе беженца в ФМС России. Обстоятельства, на которые указала вышестоящая инстанция при отмене решения, были абсолютно такими же:
УФМС России по г.Москве не провело проверку достоверности полученных сведений о ходатайствующем;
УФМС России по г. Москве не учло документы, из которых следует, что заявитель разыскивался судом в стране исхода, был арестован по политическим мотивам.
В 2011 году, несмотря на упорное нежелание сотрудников УФМС России по г.Москве исполнять установленную федеральным законом «О беженцах» обязанность всесторонне изучить обстоятельства, сообщенные беженцем, Джон обратился в миграционную службу г.Москвы в третий раз. И УФМС по г.Москве выдала очередное отрицательное решение — идентичное по содержанию предыдущим. На этот раз Комитет рекомендовал Джону обжаловать его в суд в надежде, что, если дважды изложенная официальная позиция вышестоящей инстанции не имеет для специалистов УФМС России по г.Москве ни малейшего значения, то, может быть, судебное решение будет принято ими во внимание.
Почти год судье Замоскворецкого районного суда г.Москвы Андриясовой не удавалось рассмотреть жалобу Джона: миграционная служба никак не могла передать в суд материалы его личного дела.
11 июля 2013 года Джон и я, его представитель, находились в привычном ожидании перед дверью 322 зала Замоскворецкого суда. Не знаю, на что рассчитывал Джон, а я, для которого это был один из многих процессов по делам беженцев, не ждал ничего хорошего, так как все эти процессы, независимо от качества наших доводов, заканчивались одинаково — отказом.
Наконец, нас пригласили в зал. В начале заседания судья, как обычно, допустила представителя к участию в процессе, зачитала наше заявление и задала Джону привычные формальные вопросы. Пока он отвечал, судья внимательно изучала материалы дела. Наконец, когда формальная часть подошла к концу, Анна Святославовна спросила: «Вы можете пояснить, в чем именно состоит основной Ваш довод в пользу отмены решения УФМС России по г.Москве?». Я начал с того, что кратко описал причину бегства заявителя из Республики Конго. Все время, что я говорил, судья не отрываясь читала страницу за страницей дело Джона. Наконец, я обратил внимание на самое главное — решение УФМС было отменено дважды вышестоящей инстанцией, доводы ФМС не учтены ни в одном из решений московской миграционной службы, анализ документов не проведен не был — как будто их вообще в деле нет. О том, что эти документы вызывают у УФМС сомнения, тоже нет ни слова. Если же нет никаких оснований для признания их недопустимыми доказательствами, то их необходимо принимать во внимание. В противном случае будет иметь место прямое нарушение п.3 ст.3 ФЗ РФ «О беженцах». Именно это нарушение в настоящее время мы и наблюдаем». Вскоре стало понятно, что судья услышала наши доводы.
В ходе заседания судьей были досконально изучены как сами документы, так и их переводы. Она обращала внимание на каждую деталь: ни одна дата, ни одна буква в судебных повестках и справках не остались незамеченной. Причем, нельзя сказать, что судья делала это с намерением отказать заявителю. Она лишь добросовестно выполняла свои прямые обязанности — в соответствии с требованиями ст.67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации оценивала доказательства по своему внутреннему убеждению, основываясь на всестороннем, полном, объективном и непосредственном их исследовании. Проверке подлежала даже упомянутая в одной из повесток статья Уголовного кодекса Республики Конго. Переводчик с французского, по ее просьбе, пытался даже отыскать в интернете французскую версию нормативного акта, однако, к сожалению, найти его так и не удалось. В итоге, спустя, примерно, час, Анна Святославовна удалилась в совещательную комнату. И, честно говоря, несмотря на все имеющиеся у нас доводы, скрупулезную работу судьи, очевидность допущенных УФМС нарушений закона, — надежды на положительное решение у меня почти не было.
Спустя сорок минут Анна Святославовна вышла из совещательной комнаты и огласила резолютивную часть решения: «Жалобу заявителя признать обоснованной. Решение УФМС России по г.Москве отменить. Обязать УФМС России по г.Москве повторно рассмотреть заявление …Джона о признании его беженцем на территории Российской Федерации».
Трудно сказать, что именно сыграло главную роль при вынесении этого судебного решения. Но должен сказать, что впервые за долгое время участвовать в судебном заседании было по-настоящему приятно. И причина тому очень проста — добросовестное выполнение своих профессиональных обязанностей федеральным судьей Анной Святославовной Андриясовой, которая в отличие от многих своих коллег, старается рассматривать дела, как того требует закон — по своему внутреннему убеждению, а не по ПРЕДубеждению.
