Интеграция на примере одной дошкольной группы: как сделать адаптацию особенных детей максимально эффективной?
В одном из самых необычных детских садов Москвы – СаВа – начался новый, уже второй, учебный год. СаВа – это мультикультурный инклюзивный центр, где в одном месте обучаются дети мигрантов, местные малыши и ребята с особенностями развития. Здесь не задают вопрос, «а есть ли у вас регистрация?», и не гонят за порог за незнание русского языка. Об эффективности занятий в мультинациональных группах рассказывает куратор сада Катя Кокорина.
Как все начиналось
Помогать детям мигрантов и беженцев Катя Кокорина, руководитель детского сада СаВа, начала еще в далеком 2000 году, когда пришла в Комитет «Гражданское содействие» волонтером в Центр адаптации и обучения детей беженцев. «Сначала это было идеалистическое юношеское желание спасать мир, которое потом трансформировалось во что-то постоянное, стало частью меня. В Центре я осталась ради помощи детям» – рассказывает Катя.
Целевой группой Центра поначалу были дети из Чеченской республики, родители которых бежали от войны. Со сменой условий и появлением новых факторов, стимулирующих трудовую и гуманитарную миграцию из-за рубежа, появилась необходимость помогать детям мигрантов из стран Средней Азии, Африки, Афганистана, Сирии, Конго. По словам Кати тогда стало ясно, что чем раньше дети начинают общаться с окружением, тем эффективнее проходит их адаптация.
Обучение в Центре реализовывалось в рамках мигрантской среды – в центре действовали группы для дошкольников, гомогенные группы для детей из Афганистана или Африканских стран, – языковое погружение же происходило только за счет русскоязычных волонтеров. В то же время детей, нуждающихся в интеграции, становилось все больше. И тогда было принято решение создавать смешанные группы, которые бы посещали не только дети беженцев и мигрантов, но и граждане России, в том числе дети с особенностями. В основе такого подхода лежит идея широкой инклюзии, когда включение – это не просто создание доступной среды для инвалидов и детей с особенностями развития, но также наличие открытых пространств, где могут встречаться дети с разные сложностями. Такой подход позволяет уменьшить стигматизацию как детей с особенностями, так и детей беженцев. «Трудности у детей разные, поэтому основной акцент у нас смещается на чувство общности: неважно, что ты не умеешь ходить, не знаешь языка или плохо владеешь речью, мы вместе, и это важно», – подчеркивает Катя Кокорина.
Детский сад сегодня
Этой осенью детскому саду исполнился год. Сейчас его посещают девять детей, среди которых трое – с особенностями развития, трое – дети беженцев из Афганистана и Конго и еще трое – местные ребята. По словам Кати, это оптимальное количество, которое позволяет реагировать на потребности, состояние и настроение каждого ребенка. С детьми постоянно работают психолог, педагог и один-два волонтера.
Основная задача проекта – выстраивание общего пространства взаимодействия. «Мы хотим, чтобы дети научились общаться в максимально мягкой среде, поскольку у всех свои довольно большие трудности. Например, у одной девочки очень непростая ситуация: она родилась в Москве, родители приехали из Конго. Родители говорят на французском и лингала, но малышка каким-то образом не заговорила ни на том, ни на другом. Мама с ней говорит на лингала и считает, что дочь отвечает ей по-русски, но это не русский, это смесь чего-то непонятного с русскими словами. Это создавало в группе сложную, конфликтогенную ситуацию, поскольку детям тяжело было общаться с ребенком, не знающим языка. Но, уровень агрессии быстро начал снижаться, дети оказались очень гибкими», – рассказывает Катя. Освоение языка детьми мигрантов, формирование мотивации и интересов – это параллельные задачи.
Достигать поставленных целей детскому саду СаВа удается благодаря средовому подходу, направленному на адаптацию детей к различным ситуациям, а также разнообразной интеграционной программе, включающей в себя совместные игры, мастерские, прогулки, индивидуальную терапию. Такой комплексный подход позволил снизить уровень агрессии у детей, развил у них способность и желание взаимодействовать друг с другом. У детей беженцев появилась мотивация овладевать русским языком. «Эмоциональность, мудрость, любовь и тепло, которое дают педагоги садика, смогли изменить Вальку за год. Он стал более компанейским, выработал механизмы внутреннего контроля, он увидел людей вокруг себя. Нам стало легче появляться в других коллективах после года в садике» – рассказывает Лида, мама Вали.
Важно то, что этот проект находится на стыке благотворительности и социального предпринимательства: каждый ребенок здесь получает какой-то бонус, происходит взаимное обогащение. «Ты видишь разные истории разных людей, видишь, как эти истории накладывают на них свой отпечаток, – говорит Лида, – Общаясь с другими людьми, не похожими на него, Валька как человек становится глубже и красивее».
Сложности и планы на будущее
Несмотря на то, что ситуация в муниципальных садах, хоть и медленно, но все же меняется в сторону развития инклюзивного подхода, сохраняется спрос на небольшие группы, где грамотные и внимательные педагоги помогают детям приобретать опыт жизни в обществе. И это особенно актуально в непростых ситуациях. Поэтому Катя считает, что таких инициатив должно становится больше: «Хочется образовывать какое-то общее пространство, обмениваться опытом, помогать людям запускать новые проекты и создавать больше возможностей для особенных детей». В этом году в рамках мастерских детского сада планируется выстроить небольшой культурологический курс, который поможет детям погрузиться в другие культурные системы.
Помимо развития детского сада, Катя планирует вести работу по борьбе за доступ детей мигрантов и беженцев к бесплатному государственному дошкольному образованию. Муниципальные учебные заведения охотнее принимают инвалидов и ребят с особенностями развития, чем детей мигрантов. С ростом миграционных потоков в Россию увеличилось и количество детей мигрантов, однако тенденция в образовании скорее негативная: интегративных групп и языковых школ становится все меньше, они переходят на платную основу. «Мы закрываем глаза и делаем вид, что этих людей нет, этих детей нет. Это не лучший выход», – комментирует Катя.
Дети беженцев и мигрантов дошкольного возраста являются одной из самых уязвимых категорий. Если их не принимают в государственные дошкольные учебные заведения, а у родителей нет возможности водить их на развивающие занятия, дети растут в изоляции и испытывают сложности при адаптации к новой языковой и социокультурной среде. Вместе с тем психолог проекта Лена Куликова говорит, что дети беженцев, посещающие детский сад, ничем не отличаются от обычных детей. «Дети беженцев изначально проявляли очень большой интерес к общению и со сверстниками, и со взрослыми, но у них нет границ, они не чувствуют другого. С одной стороны, это может способствовать развитию конфликтных ситуаций, с другой их настойчивость – важный ресурс для интеграции». Лена подчеркивает, что в основном сложности коммуникации возникают тогда, когда ребенка не понимают. «Ребенок в этом возрасте быстро компенсируется и самое главное, чтобы он чувствовал безопасность и понимание в кругу близких людей. Если отношения в семье нормальные, ребенок будет спокоен, из каких бы огневых ситуаций они не выходили и в каких бы обстоятельствах не жили».
Помимо институциональной дискриминации, дети беженцев и мигрантов сталкиваются с неприязненным отношением со стороны принимающего населения. Часто местные родители предпочитают классическую схему сегрегации, когда дети, не говорящие по-русски, исповедующие другую религию или принадлежащие к другой культуре учатся в отдельных классах. Рациональность такой схемы они объясняют заботой о качестве образования собственных детей. Катя Кокорина полагает, что такая ситуация меняется под влиянием личного опыта общения с мигрантами: «Первая реакция, как правило, негативная, потом у людей начинается внутренняя работа, и тогда они понимают, что мир разнообразнее. Нужно, чтобы со всех сторон были усилия, поскольку человеческие взаимоотношения очень сложные и порой даже с близкими людьми тяжелее найти общий язык, чем с людьми из другой культурной или языковой среды».
Анастасия Гаева, Комитет «Гражданское содействие»
